На нескончаемых страницах своего "Бесконечного тупика" Галковский "мочит" Соловьева. И только одну фразу мыслителя Галковский упоминает в положительном контексте: "Идея народа - это не то, что народ думает о себе во времени, а то, что Бог думает о народе в вечности". Но именно это высказывание Соловьева вызывает вопросы. Известно, что это тезис из статьи "Русская идея", причем, помещенный в начале ее. Возникает вопрос: если народ не знает о своей идее во времени, то есть в принципе не знает, тогда о чем писать статью, ее надо на этом тезисе заканчивать. Но Соловьев этого не делает. Почему? Где-то ближе к концу выясняется, что, оказывается, некоторым людям, пророкам, идея открывается. А если Соловьев статью таки продолжил и про русскую идею во всей подробности написал, то... того... пророк. Вот такая вот удача философа, и такой вот положительный контекст. Думал Галковский хотя где-то сесть на поле правды у Соловьева, и сел...

А поскольку я, против Протагора ( и С. Шаракова, неожиданно к нему присоединившегося), держу сторону Платона (и союзного с ним в этом Соловьёва), то я и отказываюсь принимать чью бы то ни было уверенность в правоте своего мнения как достаточное ручательство истинности сего последнего и ставлю вопрос о теоретических основаниях или разумном оправдании такой уверенности.

"...все наши думы во времени". Это более чем справедливо - это тривиально. Но можно, вместе с Соловьёвым, находить желательным, чтобы все наши рассуждения, психологически всегда процессуальные, а логически или формально всегда сверхвременные, вместе с тем, по существенному предмету или содержанию своему, всегда находились в ИСТИНЕ, в ней же нет никакого изменения, "ниже преложения стени".

Евгений, могу сказать, что Вы софистически жэонглируете понятиями, когда заведомо наделяете оппонента фантастичностью, а себя определяете логиком и приверженцем истины.
Надо исходить из статьи Соловьева, а там черным по белому написано. Всякая мысль есть знание, только знание бывает истинным и бывает ложным. Вы Платона-то почитайте. У Вас же получается, что знание соединено с истиной - гностицизм какой-то. Впрочем, гноситческая ересь лежит в основании софиологии Соловьева.

Ну какая там истина у Соловьева?!
Кто больше кричит об Истине - держи карманы - карманы будут чистить.
Тезисно:
1. Христианства нет без Церкви. Это аксиома православного боголсовия и сознания. Могу отослать к труду св. Илариона Троицкого "Христианства нет без церкви".
2. Соловьев не был церковным христианином.
3. Так о какой там истине он судачил?

По поводу третьримской идеи спорить не буду. Скажу только, что логика и диалектика - это механизмы мысли, ее приводные ремни. Они не саомценны. Логикой истину не добудешь. Важно, какой1 веры человек. С православной точки зрения мы до сих пор остаемся Третьим Римом. Ведь чот такое эта идея? Главное - это мотив удерживающего: русский народ - хранитель истинной веры. Пока есть такой народ, мир стоит. И ведь до сих пор мы эту функцию выполняем. Да, в Церкви людей мало. Но история 20 века свидетельствует - мы стояли против евроамериканской культуры. И до сих пор стоим. И толтко в парадигме русской культуры можно получить последнее знание о современной западной культуре, ее концах и началах.

С. Шаракову.
Действительно, мысли других людей (и моё собственное их понимание) представляют для меня высочайший интерес, именно поскольку они истинны (или поскольку могут служить к приобретению истинного познания). Каждую открывающуюся мне точку зрения я стараюсь брать по её существу, как она есть, и если не нахожу для себя возможным согласиться с нею, то стараюсь затем о том, чтобы с максимальной точностью - насколько допускает это сам предмет - формулировать своё несогласие и логически обосновать его, то есть показать, с чем я не согласен, а также почему.
Фантастическими я назвал без дальнейшего объяснения только писания Галковского, однако не заведомо, как вы говорите, а справясь предварительно об их содержании и составив себе о нём некоторое общее, но определённое представление. И Галковский мне не оппонент - потому что я с ним не спорю. Когда Галковский говорит, что, "в сущности, Соловьёв очень туп", что он "шарлатан, заигравшийся до сволочизма", и что книги его - "бред", а главный мотив его деятельности - "болезненное самолюбие и детское тщеславие", обусловленные истерической психопатией, - то какой тут может быть спор? На столь мощные философские аргументы, ей-Богу, и возразить-то нечего. Пред ними всякая разумная критика должна умолкнуть.

Но вы, С. Шараков, до сих пор умели усвоить себе только отдельные полемические приёмы Галковского (хотя, правда, наиболее сильные из них - для вас, напр., Соловьёв СУДАЧИТ об истине и КРИЧИТ о ней перед ближними, в то же время злоумышляя против их КАРМАНОВ), но полноты его мудрости вы покамест ещё не стяжали и "розанианцем" в смысле Галковского ещё не сделались (или я ошибаюсь в этом?).
Кричать об истине не дело философа, ни историка философии, но разве лишь проповедника или агитатора. Философу подобает иное: не кричать и не судачить об истине, а разумно судить о ней - точнее, обо всём в отношении к истине, и искать истину во всём до конца.
Смею вас уверить, что ни я сам, ни покойный Соловьёв не покушаемся на содержимое ваших карманов, вы напрасно об этом беспокоитесь. Гораздо более мне интересно содержимое вашей головы.

А в этом содержимом я, действительно, нашёл одно фантастическое представление - о принадлежности ВАШЕГО понятия о Москве как третьем Риме всему русскому народу, и без обиняков (надеюсь, и без обиды?) указал вам на эту фантазию как на вашу ошибку. Но сделал это, конечно, не потому, что вы будто бы заведомый фантаст, а я столь же заведомый "логик и приверженец истины", а просто потому, что это - объективно - неправда. (Причём сама идея Третьего Рима может быть и истинной. Однако этого вопроса - вы не заметили? - я вовсе не касался. Не намерен обсуждать его и теперь.)

Ваш совет мне почитать Платона хотя не очень-то деликатен, но да это не беда: проистекает он, без сомнения, из чистейшего источника и обличает в вас искреннюю и всячески похвальную ревность об успехах русского просвещения. (Хотя я всё-таки должен заметить, что этот совет не слишком гармонирует с вашим вообще враждебным отношением к Западной культуре и к тем философам, которым вы отказываете в звании христианских: ведь "божественный" Платон, сколько я о нём знаю, никогда не испрашивал у православного батюшки благословения для своего философского делания и даже, в довершение несчастья, не очень часто хаживал к обедне. Как же мог он глаголать не бредни, а говорить дело? О какой там ещё истине смел кричать и судачить этот богомерзкий язычник?)

"Ложное знание" для Платона было contradictio in adjecto - противоречие в определении, то есть прямой абсурд и нонсенс, вроде "круглого квадрата" или "сапогов всмятку". Вы, как человек высоко образованный (прошу не принять за иронию) и Платона, конечно, читавший, можете попробовать доказать обратное - при помощи цитирования и толкования первоисточника, а я, со своей стороны, от души могу пожелать вам в этом удачи.

Вопреки вашему утверждению, далеко не всякая мысль есть знание, хотя бы ложное. Это должно быть вполне ясно уже из того, что не всякая мысль ставит пред собою задачу познавания. Когда кто-нибудь обдумывает устав новоучреждаемой политической партии, или медитирует над партией шахматной, или в увлекательной "научно-фантастической" прозе описывает нам вымышленую жизнь несуществующих обитателей Марса, то во всех таких и подобных случаях его мысль несомненно действует, но о произведениях её решительно нельзя сказать, познаётся ли в них что-нибудь истинным или ложным образом. Истинностная квалификация суждений оказывается сюда неприложимой.

Гностическая ересь, может быть, и лежит в основании софиологии Соловьёва (а может быть и нет), но я-то не Соловьёв (и боюсь, даже не "соловьёвец") и развитием софиологической концепции не занимаюсь.
Я ставлю пред собою сравнительно более скромную задачу адекватной интерпретации ТЕКСТОВ Соловьёва, т.е. задачу герменевтическую. Я тоже, как вы, думаю, что "надо исходить из статьи Соловьёва (и от других его сочинений), а там чёрным по белому написано". Но что именно написано? В этом всё дело. На страничке группы "Литературоведение и теория литературы" вы приняли участие в обсуждении темы "Границы интерпретации текста", и там, между прочим, говорите так: "Границы интерпретации текста - сам текст: надо быть честным и проверять свою концепцию: если концепция ложная, текст начинает сопротивляться".
Я совершенно с этим согласен. Потому-то я старался показать вам, что текст Соловьёва ВАШЕЙ концепции сопротивляется весьма сильно. С огорчением вижу, что убедить вас в этом мне пока не удалось, хотя пенять в этом случае мне приходится на себя более, чем на кого-либо.

По поводу того существенного различия, которое вы утверждаете в отношении истинного и ложного знания, я имею заметить следующее. Во-1-х, мысль о таком различии не заключает в себе никакого противоречия с моим собственным взглядом, который я хотя и не развил обстоятельно, но достаточно отчётливо обозначил как в своих постах о кн. Е. Трубецком (перечитайте, если угодно, более внимательно), так и в постах о Соловьёве. В последних, однако, я приблизил терминологическое выражение этого взгляда к словоупотреблению Платона, который (на чём я всё-таки настаиваю) различает не истинное и ложное знание, но знание и мнение ("докса"), с необходимым допущением определённых смысловых оттенков и градаций в обоих понятиях. Во-2-х, выяснение и твёрдая установка сказанного различия оставляет открытым другой, ничуть не менее важный вопрос - об условиях достоверности знания, который может быть формулирован как вопрос о критерии истины.

Если помните, этот важнейший и подлинно философский вопрос мне пришлось первоначально затронуть в связи с другим, более частным, - о верховной цели и смысле исторического существования русской нации (в понимании Соловьёва).
Условие достоверности нашего знания, добываемого рассуждением, не может быть открыто на чисто психологической почве и требует иного критерия, нежели психологическая уверенность субъекта; Вл. Соловьёв указывает его, во-1-х, в логике, образующей формальное условие всякой достоверности вообще (согласие мышления с самим собой, или свобода от противоречия), а во-2-х - для вопроса о смысле всемирно-исторического призвания России - в свидетельстве откровенного Слова Божия, которое мы имеем в Евангелии Христовом. Следовательно, логика в своих универсальных, непреложных и необходимых требованиях и нормах сообщает нашей мысли критерий формальной правильности или разумности, а вечный божественный Логос даёт нам и определённое мерило для поверки истинности нашего мышления по существу, или содержательно. (Так оно было для Соловьёва, а должно ли так быть и оставаться для здравой философии, этого вопроса я сейчас не разбираю.)

Резюмировать всё вышеизложенное я попытаюсь (в подражание вам) в тезисах:
1) Всякая идея, если только мы не придаём ей значение аксиоматическое, (например, идея о Москве как третьем Риме) не является ещё истинным знанием ПОТОМУ ТОЛЬКО, что она мыслится и психологически переживается как истинная, но любая такая идея непременно подлежит критической рефлексии, разумному обоснованию и доказательному удостоверению.
2) В деле обоснования всяких наших идеалов (включая национальный) "приводные ремни" логики и диалектики весьма благопотребны, а обязательный для каждого христианина авторитет Свщ. Писания во многих случаях даёт, для работы нашей логической мысли, ещё и некоторую прочную положительную опору.
Во всём, что вы до сих пор говорили, я, по совести, не вижу ни малейшего препятствия к тому, чтбы вам согласиться с этими вполне умеренными и не идущими далеко тезисами....

Теперь немного о ваших тезисах. Один из них гласит: "Соловьёв не был церковным христианином". Но доказать такой тезис можно лишь по бесподобной методе Галковского, которой (и которому) всё по плечу и всё по зубам, и только правда (если уж вам так антипатично слово "истина"), как говорится, по барабану. Впрочем, если за грех не сочтёте, можете попытаться доказать хоть и по Галковскому. А я посмотрю, что из этого выйдет.
Заключительный ваш тезис выражен в форме риторического вопрошания: "Так о какой там истине он (Соловьёв) судачил?"
Вопрос, что называется, ребром. Я, однако, не имею ни малейшего основания уклоняться от прямого ответа, но выразить его я должен цитатой (хотя это опять может быть вам неприятно: ведь вы, кажется, и цитат не любите):
"Бог не имеет для нас действительности, если Он остаётся только историческим воспоминанием: Он должен открываться нам не в прошедшем только, но и в настоящем; и это настоящее откровение должно быть независимо от нашей личной немощи или ограниченности. Такая независимая от нашей ограниченности действительность Христа и Его жизни дана нам в Церкви. Те, которые думают, что лично и непосредственно обладают полными окончательным откровением Христа, наверное НЕ ГОТОВЫ к такому откровению и принимают за Христа фантазмы собственного воображения. Мы должны искать полноту Христа не в своей личной сфере, а в его собственной вселенской сфере, которая есть Церковь".
Вот о таких-то и подобных пустяках и глупостях, Сергей, и "судачил" Владимир Соловьёв, а иногда даже "кричал"...

Если я правильно Вас понимаю, то Вы критерием философской истины желаете выставить регулярное посещеие философом церковных богослужений и добросовестное исполнение им всех религиозных обязанностей, необходимо сопряжённых для христианина с его деятельным участием в жизни Церкви. В практическом удобстве такого критерия невозможно усомниться. Надлежит обзавестись только соответствующей статистической картотекой или своего рода досье, чтобы всегда можно было справится о том, как часто (или наоборот - как редко) интересующий нас субъект бывает в храме, исповедуется, приобщается Св. Таин и т.д., и тогда весь дальнейший вопрос об его правомыслии уже очень просто разрешится путём арифметического подсчёта. При таком усовершенствовании оценочной методологии, быть может, сама собою отпадёт печальная необходимость относить к Русской религиозной философии всяких "евреев", "шарлатанов" и "психопатов" (Галковский о Соловьёве), а заодно и группу Вашу можно будет переименовать так, чтобы круг её программных интересов был непосредственно явствен из самого названия: "РУССКАЯ ПРИХОДСКАЯ ФИЛОСОФИЯ".

На все отвечать не смогу: Вы так плодовиты, что моим глазам не поспеть:)
Но, со временем, постараюсь.
Сразу: Платона я читал. И Вам советую. Обратитесь к диалогу Софист. Да будет ВАм изветсно, что это софист Протагор считал, что никакой лжи не существует, а существует только истина. В этом диалоге Платон доказывает, что истина есть указаение на каую-то действительность, а ложь есть указание на то, чего нет.

Евгений, приведите мне мысль, которая не содержит в себе знания.

Евгений, найдите у меня место, где я принципом, признаком церковности считаю частоту хождения в церковь?

Не располагая пока достаточным досугом, вынужден изменить своему обыкновению и, в quasi-лаконской манере, ограничиться только немногими словами. Ваше предложение: "...приведите мне мысль, которая не содержит в себе знание" - само служит хорошим примером такой мысли. Ибо что же вы познаёте в этой вашей мысли, если она выражает собой только сомнение, более или менее основательное, в истинности некоторого утверждения? К сожалению, продолжить и развить не могу.
Вообще, как приятно было бы поговорить с вами о Платоне - ведь его нельзя заподозрить в сочувствии к масонам! (Зато, правда, самих масонов можно подозревать в сильной симпатии к Платону.)

Евгений, это не мысль, а предложение привести пример.
во всякой мысли есть некое утверждение. Если хотите, мое предложение привести пример исходит из мысли: всякая мысль содержит некое отноешние к знанию - ложное или истинное.

А от вопроса о Платоне Вы ушли.

Я ушёл от вопроса, чтобы тем вернее прийти к ответу! (Шучу.) Даже самый стойкий и неуклонный искатель философской истнины временами бывает принуждён покинуть возвышенные эмпиреи отрешённого умозрения: деспотическая Империя Конкретной Эмпирии властно заявляет свои державные права на его личность и сурово напоминает ему, что он всё ещё остаётся её подданным, хотя бы и диссидентствующим... (Это я, пожалуй, тоже шучу, но уже не без грусти.)

Что-то Вас на лирику потянуло:)
Что истину искать? Ей служить надо. вот этим и отличается церковный человек, помимо прочих важных моментов, церковный христианин от мечтательного христианства.