Д. Галковский о Вл. Соловьеве ← Литература


  • Анонимно
  • 21:00 | 19.01.2008

На нескончаемых страницах своего "Бесконечного тупика" Галковский "мочит" Соловьева. И только одну фразу мыслителя Галковский упоминает в положительном контексте: "Идея народа - это не то, что народ думает о себе во времени, а то, что Бог думает о народе в вечности". Но именно это высказывание Соловьева вызывает вопросы. Известно, что это тезис из статьи "Русская идея", причем, помещенный в начале ее. Возникает вопрос: если народ не знает о своей идее во времени, то есть в принципе не знает, тогда о чем писать статью, ее надо на этом тезисе заканчивать. Но Соловьев этого не делает. Почему? Где-то ближе к концу выясняется, что, оказывается, некоторым людям, пророкам, идея открывается. А если Соловьев статью таки продолжил и про русскую идею во всей подробности написал, то... того... пророк. Вот такая вот удача философа, и такой вот положительный контекст. Думал Галковский хотя где-то сесть на поле правды у Соловьева, и сел...

[ 1 2 3 ]

Галковского не читал, за то пррочитал "Творцы русской идеи " Арс. Гулыги. , Отличная книга, отличный обзор, хоть и не со всем в ней можно соглашаться... а почему вы пишете о Соловьеве в группе посвященной Лосеву.... ? :))

Почему не назвать группу не в честь последнего представителя русской религиозной философии, а в честь ее во многом основателя - В.С. Соловьева???

Соловьев - знаковая фигура для отчественной философии: идея всеединства, выдвинутая им, красной нитью проходит через творчесвта большинства русских философов. Тем не менее, идея всеединства впервые на Руси была выдвинута не им, а славянофилами, в частности, И. В. Киреевским. Киреевский предопочитал говорить о цельности. И Здесь для меня есть проблема в отношении В. Соловьева: если цельность славянофилов своим религиозным фундаменотм имела православную веру, то всеединство Соловьева подпитывалось немецкой мистикой и гностицизмом. Не случайно на эстетике Соловьева возрос русский символизм с культом гностических мифологем, в частности, Софии. Другими словами, в философии Соловьева, при всех плюсах, есть привкус западного культурного кода, и есть попытка перевода русской культуры в западные апрадигмы мышления. Мне это не сильно нравится, хотя отношусь к Соловьеву уважительно, особенно к последнему периоду его творчества. Лосев для меня - философ, который смог перевести православную веру на язык светсой культуры. В частности, ему удалось-таки дать паламитский синтез.
По поводу названия могу еще сказать, что в шапку группы входит понятие русская религиозная философия. Так что эта группа, по сути, посвящена всей русской философии. Только я хотел обозначить ее православный контекст.
Если Вы считаете, что это неправильно, выскажите свое мнение - мне интересно. Хорошо, если Вы предложите свое название группы, так, чтобы она приняла более широкое звучание.

Предлагаю назвать группу "Русская религиозная философия". Сюда входят все философы, которые нас интересуют. Можно говорить и о славянофилах, и о Лосеве, и о Соловьеве, и о Франке, и о ком угодно. А "Розанов" пусть останется отдельной группой, потому что он еще и писатель.

В принципе, я согласен. Давайте подождем мнение других участников группы.

/ему удалось-таки дать паламитский синтез./

Расскажите,пожалуйста,подробнее.

Имея в виду прокомментировать передовой пост настоящего обсуждения, я, для удобства читателя, выпишу его здесь целиком. (Оговорюсь, что цитату из французской книжки Соловьёва я передаю не по Галковскому, а по Г.А. Рачинскому.)
"На нескончаемых страницах своего "Бесконечного тупика" Галковский "мочит" Соловьёва. И только одну фразу мыслителя Галковский упоминает в положительном контексте: "...идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности". Но именно это высказывание Соловьёва вызывает вопросы. Известно, что это тезис из статьи "Русская идея", причём, помещённый в начале её. Возникает вопрос: если народ не знает о своей идее во времени, то есть в принципе не знает, тогда о чём писать статью? Её надо на этом же тезисе заканчивать. Но Соловьёв этого не делает. Почему? Где-то ближе к концу выясняется, что, оказывается, некоторым людям, пророкам, идея открывается. А если Соловьёв статью таки продолжил и про русскую идею во всей подробности написал, то... того... пророк. Вот такая вот удача философа, и такой вот положительный контекст. Думал Галковский хотя где-то сесть на поле правды у Соловьёва, и сел..."
Верно, из одной вежливости С. Шараков оборвал текст многоточием и не досказал о Галковском то, что я, будучи на этот раз менее его щепетильным в вопросах дикуссионной этики, рискну досказать за него: Галковский сел в лужу, ибо на пространном "поле правды у Соловьёва" нашлась одна, и довольно глубокая, лужа лжи, в которую и угодил ненароком его ретивый критик: "мочил" другого, а "замочился" сам.
Именно так, если не ошибаюсь, готов был сказать С. Шараков, и именно эту его мысль (впрочем, ясную и без досказок) я намерен снабдить здесь небольшим критическим комментарием.
Вл. Соловьёв, может быть, и пророк - если не фактически, как думают некоторые, то хотя бы по своему самосознанию и горделиво заявленному притязанию, как полагают многие другие (напр., Н.Ф. Фёдоров, а в наши дни - С. Шараков).
В каком смысле Вл. Соловьёв признавал возможным восстановление пророческого служения по завершении земной жизни Спасителя, в чём видел религиозное оправдание такого служения и как, в этой связи, оценивал значение собственной деятельности философской и богословской - всё это вопросы интересные и важные, заслуживающие стать предметом углублённого изучения (впервые начатого кн. Е.Н. Трубецким) и, может быть, отдельного обсуждения в кругу друзей русской религиозной философии (пока не начато). Но как бы мы (или другие за нас) ни отвечали на эти вопросы, совершенно особо и независимо от них стоит другой вопрос, также не лишённый своего интереса и специфической важности: почему мы можем знать - и, в частности, откуда это было известно Соловьёву, - не только "то, что думает нация о себе во времени, но и то, что Бог думает о ней в вечности"?
Цитированное сейчас место из "Русской идеи" Соловьёва останавливало на себе - и, как видим, останавливает до сих пор, - внимание многих её читателей, и многих из них оно приводило в смущение или даженегодование. При этом толковалось оно (и доселе толкуется) часто совсем превратно: "Соловьёв непщует себя стяжавшим дар пророчественный! Мнит себя призванным свыше на великую миссию - благодатным внушением и вдохновением Св. Духа возвещать urbi et orbiнепогрешительные глаголы Самой Истины! Неправо и дерзко покушается он присвоить себе какую-то личную, исключительную привилегию ведать мысли Божии и быть их всемирным глашатаем! Но на деле он только наглый самозванец, беззаконным хищением добывающий себе славу пророческого служения, он нечестивый учитель лжемудрия, уловляющий простые души в тенета соблазнов, на погибель их..."

Обличение суровое, но несправедливое. И хотя от категорического, почти анафематствующего приговора, высказанного в его заключение, "уважающий" Соловьёва С. Шараков предпочитает воздержаться, но в общем он, кажется, с ним согласен.
Однако стоит только внимательнее обозреть "поле правды у Соловьёва" и пристальнее вглядеться в изгибы этого полевого (на самом деле, скорее, горного) ландшафта, чтобы представилась картинасущественно иная. Конечно, было бы противно истине утверждать, чтобы писатель, в публичном произведении развивающий самостоятельный взгляд на тот или другой вопрос, не имел при этом никаких личных претензий. Естественно, были они и у Соловьёва, когда он писал свою "Русскую идею". Но только совсем не те и не такие, как приписывает ему злонамеренная или близорукая критика, а гораздо более скромные (хотя по-своему всё-таки огромные).

"...если народ не знает своей идеи во времени, т.е. в принципе не знает..." - говорит С. Шараков, желая, по-видимому, до сих пор только точно изложить оригинальные мысли Соловьёва, чтобы затем взять их как посылку для своего иронического заключения об особенной "удаче философа". Между тем, никакого действительного изложения мыслей Вл. Соловьёва здесь не находится: философ не только никогда не говорил то, что говорит за него С. Шараков, но, смею утверждать, никогда этого и не думал - вернее, не мог думать без резкого противоречия с коренным существом своих основных воззрений.
Соловьёв, полагая, что "органическое и живое (субстанциальное) единство человеческого рода... есть религиозная истина, оправданная рациональной философией и подтверждённая точной наукой", рассматривая, далее, "человечество в его целом как великое собирательное существо или социальный организм, живые члены которого представляют различные нации", а главу которого, или абсолютный центр, представляет Богочеловек Иисус Христос, образующий человечество в своё реально-мистическое вселенское тело, Соловьёв, говорю я, в каждой отдельной нации и в каждой народности видел "существо моральное", нравственно-разумное. Но моральным (и аморальным) всякое существо становится только в силу своей способности сознавать безусловное добро - сознавать его как идеальную норму всей своей деятельности и судить по этой норме свою наличную действительность. В этом описанном сейчас нормативно-критериальном значении безусловное добро "открывается сознанию (морального) существа как его верховный долг", как его абсолютное "призвание" и "предназначение", как "смысл его бытия", или - что всё одно, - как "истинная идея" этого существа, "предвечно установленная в плане Бога".
"Но... очевидно, что долг может быть выполнен или не выполнен, может быть выполнен хорошо или дурно, может быть принят или отвергнут" - и конечно, и прежде всего, долг может быть превратно понят.
Собственное мнение нации о своём высшем призвании или предназначении слишком часто бывает переменчивым, ещё чаще - дробным, лишённым внутреннего единства и согласия с самим собою. Но даже полная его устойчивость и определённость, даже полное отсустсвие в нём всякой противоречивой дробности сами по себе, как признаки чисто внешние или формальные, нисколько не ручаются в его истинности, то есть в точном содержательном совпадении и, так сказать, взаимной конгруэнтности между этим мнением, с одной стороны, и вечной божественной идеей, с другой стороны. Это общее соображение Вл.Соловьёв выясняет в особенности на примере исторической судьбы Израиля. Он напоминает "тот замечательный исторический факт, что народ, предназначенный даровать миру христианство, выполнил эту миссию лишь против воли своей", откуда следует, что общественное мнение нации не всегда бывает право, когда судит о своём истинном призвании, но может и заблуждаться в нём - "народ может при случае не понять своего истинного призвания".
Но "не понять ПРИ СЛУЧАЕ" (как говорит Соловьёв) и "не знать В ПРИНЦИПЕ" (как выражается С. Шараков) - суть вещи, очевидно, разные, смешивать которые ни в каком случае не позволительно.

Впрочем, С. Шараков думает, что Вл Соловьёв всё-таки допускает откровение божественной идеи в народном сознании, однако обусловливает такое откровение необходимым посредничеством немногих избранных - пророков, которые воспринимают эту идею чрез своё индивидуальное, единоличное отношение к Божеству и в числе которых Соловьёв считает, конечно, самого себя. Если бы не так, рассуждает С. Шараков, то Соловьёв должен бы был бросить свою статью тотчас затем, как он формулировал свой агностический "тезис" - тезис о принципиальной невозможности какому бы то ни было народу добиться до истинного разумения своего абсолютного, Богом положенного предназначения. Но во-1-х, как я старался показать выше, автор этого тезиса вовсе не Соловьёв; а во-2-х, даже согласившись принять его за соловьёвский, мы должны будем совершенно иначе отвечать на вопрос, почему Соловьёв всё ещё продолжает писать, когда, по С. Шпаракову, ему пора бы уже ставить точку. Мы должны будем отвечать иначе, если только захотим читать внимательно и судить беспристрастно.
Бесспорными истиорическими соображениями Вл. Соловьёв отстраняет общественное мнение в качестве окончательной и решающей инстанции в исследовании вопроса об истинном смысле национального бытия. В интерпретации С. Шаракова (которую я, со своей стороны, считаю ошибочной), это означает, что вечно-сущая божественная идея всегда остаётся в сокровении от сознания народного самого по себе, что она безусловно трансцендентна и, следовательно, принципиально недоступна этому сознанию.
Но если божественная идея облечена покровом непроницаемой тайны, то кто же тогда может возвыситься до её адекватного постижения? И какой орган или какй способ познания надлежит употребить ему для этой цели? По домыслу С. Шаракова о мыслях Вл. Соловьёва, это может сделать единствено лишь пророк, а способ познания, единственно ему приличный, - это индивидуальный мистический гнозис - опыт реального сверхчувственного восприятия или умственного созерцания божественных идей, в котором частный человеческий дух, размыкая пределы своей эмпирической ограниченности, соединяется или, по крайней мере, непосредственно соприкасается с умною сферой трансцендентного Логоса. А если изображать тот же процесс с другого конца - с того, который есть его истинное начало, - то "пророческое" познание представляет собой активное откровение божественной идеи в индивидуальном, то есть строго единоличном, и рецептивном сознании "пророка". Пророк изрекает свои пророчества под прямым наитием Божества, с которым он находится, так сказать, в режиме конфиденциального общения.
Однако вот чего нельзя не видеть (или что трудно не усмотреть, если не ослеплять себя произвольными предположениями): в своём обосновании русского национального идеала Вл. Соловьёв не прибегает ни к каким ссылкам на личный мистический опыт. И это вовсе не потому, чтобы он не имел подобного опыта (верно как раз обратное) или не придавал ему никакой важности (и этого сказать нельзя), но просто потому, что в области национального вопроса Соловьёв находил другую опору для своих воззрений, объективно гораздо более прочную и авторитетную, нежели все возможные индивидуальные интуиции и мистические прозрения, - это Свщ. Писание, или "вечные истины религии".
С. Шараков начало соловьёвской статьи прочитал и запомнил, а всю её срединную часть, конечно, тоже не пропустил, но или прочёл её наспех и невнимательно, или успел запамятовать. А в этой срединной части Соловьёв, между прочим, пишет следующее:
"...она здесь, близко - эта истинная русская идея, засвидетельствованная религиозным характером народа, прообразованная и указанная важнейшими событиями и величайшими личностями нашей истории. И если этого недостаточно, то есть ещё более великое и верное свидетельство - откровенное Слово Божие. Я не хочу сказать, чтобы в этом Слове можно было найти что-либо о России: напротив, молчание его указует нам истинный путь. Если единственный народ, о котором специально пеклось божественное провидение, был народ израильский, если смысл существования этого

...единственного в своём роде народа лежал не в нём самом, но в приуготованном им христианском откровении и если, наконец, в Новом Завете уже нет речи о какой-либо отдельной национальности и даже определённо указывается, что никакой национальный антагонизм не должен более иметь места, то не следует ли вывести из всего этого, что в первоначальной мысли Бога нации не существуют вне их органического и живого единства, - вне человечества? И если это так для Бога, то это должно быть так и для самих наций, поскольку они желают осуществить свою истинную идею, которая есть не что иное, как образ их бытия в вечной мысли Бога". "С этой точки зрения очевидно, что ни один народ не может жить в себе, через себя и для себя, но жизнь каждого народа представляет лишь определённое участие в общей жизни человечества. Органическая функция, которая возложена на ту или другую нацию в этой вселенской жизни, - вот её истинная национальная идея, предвечно установленная в плане Бога".

Итак, каково же подлинное, невымышленное содержание "претензий" Соловьёва в его "Русской идее"? Теперь легко ответить на этот вопрос. Соловьёв претендует на посильное личное разумение откровенного Слова Божия, из философской и богословской интерпретации коего он пытается вывести (удачно или нет - разговор особый) правильное понятие об истинном всемирно-историческом призвании и идеальном предназначении русской нации (такова положительная или, если угодно, "пророческая" задача Соловьёва, решение которой он здесь только едва намечает в самых общих и приблизительных очертаниях). Соловьёв претендует, затем, на то, чтобы указать и объяснить те необходимые нравственные условия, исполнением которых определяется для русского народа возможность дейсвительно соответствовать высоте своего призвания и своего предназначения (это задача преимущественно отрицательная или "учительная": с христианской точки зрения показать и обличить внутреннюю несостоятельность разных ложных "идолов и идеалов", прежде всего националистического партикуляризма (эгоизма) и государственного абсолютизма (цезарепапизма)).
Таким образом, весь конкретный состав мыслей Соловьёва, относящихся к этому важному предмету, может и должен обсуждаться вне всяких предположений (в данном случае совершенно праздных) о каких-либо его личных "профетических" притязаниях и амбициях...

Евгений, во второй раз попытался прочесть Ваши посты и до конца не дошел - глаза заболели. Если можно, выражайтесь короче, цитируйте короче.
Сформулируйте кортко свое несогласие. В чем оно?
На мой взгляд, статья "Русская идея" полна софизмов и направлена против идеи Третьего Рима. У Соловьева в то время была теократическая идея, согласно которой Православие должно подчиниться католицизму. Также русские должны покаяться паеред евреями. Национализмом он называл как раз третьеримскую идею. Это по стилю, по двойным стандартам типиная масонская работа.
И что Вы говорите, что я искажаю философа, если фраза о том, что народ не значет о себе во времени, что хначет о нем БОг в вечности - это цитата Соловьева? Как ее еще понимать? Какие горы? По сути соловьев сказал, что идею народа народу недоведома.
Все эти масонские пули про цезарепапизм, неверные с фактической стороны, орудие бо борьбе с русским самосознанием, с византийской сущностью России. Соловьев боролся портив византизма, ради ложного Рима - европейского. А его национализмы, эгизмы, цезрепапизмы, подхваченные еще у Чаадаева - в пользу бедных.

Прошу простить мне чрезвычайное многословие предыдущих постов. Постараюсь впредь изъясняться более лаконично, не прибегая без крайней нужды к обширной цитации.
"...фраза о том, что народ не знает о себе во времени... - это цитата из Соловьёва". Неверно. Соловьёв говорит, что "идея нации есть не то, что она сама ДУМАЕТ о себе во времени" - потому что, хотя бы даже нация и вовсе ничего о себе не думала, эта идея всё-таки есть, и хотя бы даже она думала о себе чёрт знает что, всё-таки ПОДОБАЕТ ей думать и разуметь только Божье.

"По сути, Соловьёв сказал, что идея народа народу неведома". Совсем нет. Поскольку, по Соловьёву, истинная идея нации есть то, "что Бог думает о ней в вечности" и что Бог не оставляет при Себе и в тайне, но возвещает нам в Своём Откровении, постольку народ МОЖЕТ постигать свою идею чрез надлежащее разумение откровенного Слова Божия. А постигнув её, он способен её и осуществить, становясь христианским и Божьим уже не по сознанию только, а и по самой жизни своей.

Если Вы полагаете, что, по смыслу теократической идеи Соловьёва, греко-российское православие должно войти в подчинение (организационое и административное) римскому епископу, как патриарху Западной Церкви, и, таким образом, по существу облатыниться, то должен сказать, что Вы в этом заблуждаетесь - впадаете в элементарную ошибку, от которой Соловьёв, со своей стороны, добросовестно старался предупредить своего читателя.

Слово "масонство" вы всюду употребляете как презрительную бранную кличку, но соединяете ли вы с ним какое-нибудь определённое мыслимое содержание? Попросту говоря, что означает "масонство" в ваших устах и под вашим пером (или курсором)?
Настоящее, историческое масонство, насколько это выяснено его исследователями, своею главною целью ставило нравственное объединение человечества, (так сказать, моральную, или нормальную, "глобализацию"), объединение его поверх всяких положительных конфессиональных и даже вообще религиозных различий. Но такой "отвлечённый гуманизм" и "безродный космополитизм" никогда бы не удовлетворил Соловьёва, который во всём искал не просто единства, хотя бы нравственного, но единства именно религиозного и христианского, а вследствие того и само христианство желал видеть подлинно универсальным или вселенским, то есть свободным "от ограниченности латинской, как и от ограниченности византийской или аугсбургской..."

"Цезарепапизмом" Соловьёв называет подавление религиозной свободы абсолютическим государством и превращение Церкви Христовой в исполнителный орган или служебное орудие мирской политики, в функциональное продолжение державной монаршей власти. Главное содержание своей критики такого "цезарепапизма" Соловьёв почерпает у славянофила И.С. Аксакова. Знакомство же его с письмами Чаадаева, имя которого, если не ошибаюсь, в сочинениях Соловьёва не встречается ни разу, остаётся вопросом нерешённым.
"Соловьёв боролся против Византизма (у вас забавная опечатка - "портив"), ради ложного Рима - европейского", - говорите вы. А немного выше замечаете, что у России "византийская сущность". Значит, не своя, а одолженная у греков? Печальная, кажется, судьба - пробавляться чужими идеями, не умевши отыскать или потерявши собственную.

"..."Русская идея" полна СОФИЗМОВ... Это по стилю, ПО ДВОЙНЫМ СТАНДАРТАМ типичная масонская работа".
Сергей, если я впадаю в утомительную многословность, о чём сожалею, то вас я готов упрекнуть в голословности: где нашли вы "софизмы" и, что ещё интереснее, "двойные стандарты"?

Последней вашей фразы я, признаться, не понял:
"А его (т.е. Соловьёва) национализмы, эгоизмы, цезарепапизмы, подхваченные ещё у Чаадаева, - в пользу бедных".
Какие "бедные" имеются в виду" И какая "польза"?

По поводу "покаяться перед евреями" я не удержусь процитировать:
"Нельзя безнаказанно написать на своём знамени свободу славянских и других народов, отнимая в то же время национальную свободу у поляков, религиозную свободу у униатов и русских раскольников, гражданские права у евреев".
Или всё-таки можно?

Евгений, "Думает" или "Знает" в данном контексте не прнициально. К примеру, русский народ думает, что Москва - Третий Рим, в чем и назначение русского народа. Он так думает, и он полагает, что его дума соотвествует истине, то есть он знает.

Да, Соловьев не был так прямолинеен: он и католичество критикует. Но по сути, из его работ "Русская идея" и "Византизм и Россия" вытекает: только в Европе Христанство дало социальные плоды (вот Вам и Чаадаев). Вот Вам цитаты из его "Византия и Россия":"...без ... власти Петра... преобразование нашего отечества и его приобщение к европейской культуре не могло бы совершиться..."Далее: "... христианское царство должно состоять из свободных человеческих лиц...", "Развитие этого существенного для христианства начала, совершенно задавленного на Востоке (читай Византия и Россия - С. Ш.), составляет смысл западной истории". То есть, критику Византии и России Соловьев давал с позиций Европы, что, в свое время, сделал и Чаадаев. А цезарепапизм, национализм, кто думае во времени, кто в вчености и проч. - это обертка. так масонские трактаты и пишутся. Сегодня говорят об оси зла, о недемократичных странах, о притеснении свободы слова, о национализме, антисемитизме. На деле же читается так: подчиняйся Америке и Европе, тогда будешь свободным и демократическим.

Фраза о думе народа во времени - типичный софизм., так как все наши думы - во времени.

Про маонство.
Познакомьте меня с этими исследованиями. Я ориентируюсь на другие источники. Скажем, есть замечательная работа Иванова "Масонство и русская интеллигенция". Много работ на сайте "Русское небо".
Если коротко: масонство - это явление христианской культуры, ее извращение. Масонской идеологии, масонского мировоззрения как таковых нет. Е:сли и есть какая-то сердцевина, то это его принципиальная антицерковность. А если знать, что христианства без Церкви не бывает, то такая позиция масонства очень многое значит. Вот на линии своей антицерковности масонство вбирает в себя все идеи: от социализма до либерализма, от консерватизма до монархизма. Самое главное в европейской культуре - это движение кабаблистических и талмудических идей, которые аккумулировались в масонских структурах: современная социолоия - типичный, к примеру, продукт этой деятельности.
Найдите в интерннете - забейте в поисковик - лосевские дополнеия к диалектике мифа - там все красноречиво.

Во всяком познавательном контексте человеческой мысли, т.е. всегда, когда дело идёт не о заведомой выдумке или фантазии, но об истине, различие между произволом личного или группового мнения, с одной стороны, и объективным, доказательно удостоверенным знанием, с другой, есть различие самое коренное и существенное, какое только можно себе вообразить. И кто отвергает его по серьёзному сознательному убеждению, тот должен прямо и правдиво (во имя философской честности) объявить себя приверженцем древней софистики и провозгласить вместе со стариком Протагором: "человек (в смысле каждого лица) есть мера всех вещей: существующих - что они существуют, несуществющих - что их нет".
Как пример суждения, в котором "думаю" и "знаю" оказываются принципиально тождественны между собою, С. Шараков приводит следующее: "...русский народ думает, что Москва - Третий Рим, в чём и назначение русского народа. Он так думает, и он полагает, что его дума соответствует истине, т.е. он знает".
Конечно, С. Шараков мог выбрать такой пример только потому, что он и сам разделяет эту приведённую сейчас думу народную, сам "думает и знает" то же самое и таким же образом, как русский народ. Надеюсь, С. Шараков сочтёт вполне извинительным моё любопытство, если я спрошу его: каким способом он разузнавал то народное мнение, которое он устанавливает или констатирует как нечто несомненно наличное, как непосредственную очевидность? Ведь не референдум же он проводил, а если проводил, то я, например, ничего о нём не слыхал и своим голосом в нём не участвовал. Предполагаю, что и не я один. Или, может быть, С. Шараков и не видит никакой нужды справляться о том, что действительно думают о своём отечестве разные взрослые обыватели российские обоего полу, имеющие претензию и некоторые основания причислять себя к русскому племени? Может быть, русскими он заранее согласен признать только тех из них, кто окажется единомышлен и солидарен с ним в его доктрине, зачатой и выношенной иноком Филофеем в стенах псковского Елизарова монастыря? Это,конечно, возможно, но было бы уж очень произвольно - как раз в духе упомянутого Протагора.
Впрочем, я готов допустить без всякого спора, что Москва, действительно, Третий Рим (что бы это ни значило), и что именно в этом высоком и почётном статусе утверждает центр своего политического бытия русское национальное самосознание. То есть я признаю (условно, в пределах настоящей "методологической" дискуссии), что так думает русский народ и что, думая так, он вместе с тем абсолютно уверен, что мыслит и познаёт самое истину. По какой логике, однако, отсюда следует, что народ и в самом деле познаёт истину, что он изъят в данном случае от самой даже возможности заблуждения? По-моему, единственно лишь по Протагоровой софистической.

Страницы: 1 2 3

Пожалуйста, войдите сначала через любую социальную сеть!

                 
Анонимно?

Войдите через любую социалку: